Одна из самых известных и часто встречаемых фобий – это боязнь толпы. Демофобия или, как ее называют современные специалисты, агорафобия является вполне обособленным страхом, который чаще проявляется в индивидуальной форме, нежели в качестве сопровождающего симптома более серьезных нервных расстройств и психических заболеваний. Она имеет достаточно скромное количество общих черт, связанных с социофобией, поскольку в основе этого страха обычно лежат совершенно другие причины.

Забавно, но именно боязнь толпы можно назвать одновременно и природным инстинктом, и выработанным свойством индивида. Все дело в том, что фобия эта проявляется обычно в 20-25 лет, в отличие от остальных, клиническая картина которых начинает прорисовываться уже в детстве или в подростковом возрасте.

Обычно она не связана с социальными взаимодействиями как таковыми, эта фобия направлена лишь на подсознательную защиту от явления толпы, и это вполне объяснимо. Рассматривать агорафобию можно и в контексте естественного инстинкта, направленного на предупреждение возможных опасных ситуаций и возможность избежать их для сохранения жизни и физического здоровья, так и внутренних причин, связанных с эмоциями или предпочтениями, пережитыми страхами.

Подобная реакция многими психологами считается нормальной, ведь толпа – это совершенно неструктурированная система, легко поддающаяся внушению со стороны. В какой-то мере, любое общество может быть своеобразной толпой, поскольку отдельные группы людей любого размера вполне себе подвержены внешнему и внутреннему влиянию, что в свою очередь может вызывать негативные последствия.

«Эффект стада» способен проявиться в рядах зрителей, скопившихся на выступлении политика, среди фанатов или ненавистников работ конкретного писателя на презентации и среди определенной религиозной группы, собравшейся по тематическому поводу. От неожиданного развития любого инцидента и достаточно резкого волнового преобразования поведения группы людей или целой системы общества, по какому-то признаку обособленной от остальной его части, не застрахован никто.

Этот самый «эффект стада» может стать лидирующим фактором, определяющим поведение индивидов, своеобразным способом управления хаотичным скоплением народа. В таком случае появляется общий объект, привлекающий внимание людей, или событие, вызывающее у всех членов толпы сходное эмоциональное состояние. В случае, если эти организующие факторы вызывают отторжение или другую негативную и – что важно! – неконтролируемую нормами закона, морали и логики реакцию, любая толпа, будь то стихийное, ведомое или организованное скопление людей, подвергается внушениям и настроениям, которые на начальных этапах выражается общей агрессией или паническим состоянием.

Появление одного из них зачастую само не утихает и приводит если и не к катастрофам, то к неуправляемым беспорядкам. Именно этот факт подтверждает, что толпа опасна не только из-за потенциального развития агорафобии у отдельных ее представителей, но и из-за других последствий нахождения в местах столпотворения, которые могут принять негативные формы.

Одно из них – возникновение массовой истерии (массового истерического психоза) или появление неожиданных вспышек прочих психических эпидемий. И если любые индивидуальные заболевания такого рода страшны сами по себе и опасны для больного и окружающих его людей, то подобный массовый психический сбой какой-либо части общества и вовсе может стать настоящей атомной бомбой, несущей разрушения и хаос. Если верить Владимиру Бехтереву, русскому психиатру, невропатологу и физиологу, то толпа, охваченная истерией, ведет себя даже глупее, чем психически неуравновешенный индивид, и теряет всякие общие черты, связывающие ее с совокупностью действительно разумных существ.

Основателем «психологии толпы» стал Густав Лебон. Согласно его мнению, самым важным фактором мировых изменений является невероятное давление отдельных масс на все общество. Кроме того, Лебон сумел доказать, что толпа это не просто собрание индивидов, а что-то принципиально иное, словно отдельно взятый организм, пусть и временный, стихийно образовавшийся и также неожиданно распавшийся. Вкупе с властью внушенных идей подобная сила вполне имеет право называться всепоглощающей.

Первой опасностью и одним из проявлений развития массовой истерии в толпе может стать давка, как бы банально и просто это ни звучало. В особо крупных масштабах она приводит к многочисленным жертвам. Первый сценарий развития давки – состояние своеобразной эйфории, ажиотаж, желание увидеть большей на мероприятии или схватить нужный товар или бесплатную «плюшку» на раздаче. Второй сценарий более печален, но так же страшен, как и первый – давка, возникшая в результате паники и необходимости быстро покинуть опасную территорию.

Так, например, во время коронации Николая II на Ходынском поле погибло 1389 человек, и еще около 1000 были ранены. Такая реакция была вызвана весьма позитивными событиями – раздачей бесплатных сувениров и угощений, но движение сначала окаменевающей, а потом уже и монолитной толпы привело к более чем трагическим последствиям.

Эта ситуация отвечает основным критериям, позволяющим обозначить массовый психоз и конкретизировать его определение, – поражаемости и внушаемости. Неконтролируемое желание получить бесплатный подарок, конечно, не является прямым или даже косвенным симптомом массовой истерии, но вполне может рассматриваться как один из примеров причин ее развития. И таких примеров история знает много.

В одних лишь давках «Черной пятницы» в Америке по многочисленным свидетельствам ежегодно появляются погибшие. За первый десяток нового тысячелетия в крупных странах мира во время самых разных событий социологи насчитали три случая давки с количеством жертв, превысившим 150 человек, 17 – с количеством погибших, превысившим 50 человек, и примерно полсотни случаев, где погибших было больше десяти. Часть этих событий оказалась результатом вспыхнувшей в толпе паники по второму сценарию, как, например, при пожаре в печально известной «Хромой лошади», другие же случаи стали результатом участия большого количества людей в развлекательных мероприятиях, фестивалях или футбольных матчах, также вызывающих сильнейшие эмоции, и отрицательные, и положительные.

Интересно, что к симптому, свойственному смертельным давкам, психиатры в качестве примеров современной массовой истерии приписывают игровую зависимость и излишнюю привязанность к девайсам. Впрочем зависимость от социальных сетей весьма похожа на «халявоманию», существующую еще со времен Древней Руси и уже описанную на примере коронации Николая II, так что интернет в конце концов может стать дестабилизирующим поведение общества фактором. Общественную панику, касающуюся самолетов и сейсмической активности, также приписывают к массовому истерическому психозу, сюда же, как ни странно, относят и излишнюю активность в праздничные дни – Новый год, 8 Марта, 23 Февраля и прочие празднества.

Но все эти ситуации скучны и обыденны, их клиническое описание неинтересно ни обывателю, ни эксперту. Они настолько прочно влились в повседневную жизнь, что совершенно не выделяются в быту и обычно даже не рассматриваются как проявление нестабильного психического состояния отдельного индивида или целого общества. Гораздо более интересными случаями оказываются крайне редкие вспышки массового психоза, зачастую даже не связанные непосредственно с толпой, а основанные лишь на контактах внутри сформировавшегося общества и высокой скорости распространения информации, включая неподтвержденные слухи и домыслы.

Некоторые случаи массовой истерии проявляются всего лишь в высоком росте напряжения и паническом состоянии всех людей, затронутых происходящими событиями. Так, например, в отдаленных уголках Малайзии и Индонезии ничем не оправданный страх привел к введению и долгому существованию жесткого комендантского часа, постоянных патрулей, а также к практически полному отсутствию людей на улицах, которые предпочитали прятаться в своих домах даже в дневное время.

Впервые такая ситуация возникла в 1937 году, когда среди местных распространился нелепый слух, что человеческие головы по разрешению правительства будут использовать в строительстве. Второй волной развития событий стали такие же неправдоподобные слухи 1979 года, утверждающие, что теперь правительство решило укрепить один из мостов с помощью человеческих костей. Обе истории обрастали новыми подробностями, и с каждым разом становились все более жуткими, а паранойя достигла критического значения, при котором способность адекватно мыслить вряд ли сохранилась хотя бы у кого-нибудь из местных. В конце концов, разумеется, все раздутые слухи были опровергнуты, но на это потребовалось не меньше года в каждом из случаев.

Впрочем, последствия истерии могут быть совсем не такими логичными, какими они оказались в Индонезии и Малайзии. История знает пример с едва ли не обезумевшими монахинями Средних веков из закрытого французского монастыря. События начались с одной женщины, которая совершенно неожиданно для всех начала мяукать, словно обычная домашняя кошка.

Вскоре к ней присоединились ее сестры, и вот уже весь монастырь протяжно мяукал в течение всего дня. Остановила этот кошачий хор лишь угроза наказания – видимо, монахини побоялись продолжить свою кошачью литургию при появлении солдат с кнутами и палками, что вызвали напуганные и разъяренные жители города, которым «вирус» мяуканья не передался. Объяснить ситуацию никто не смог.

Другая «животная» ситуация тоже произошла в Средние века, но уже в немецком монастыре, и тоже началась с одной женщины, которая заразила своих сестер желанием кусаться. Эта эпидемия затронула и другие монастыри и даже дошла до Рима. Наверное, для истории огромным потрясением стал бы Папа Римский, пытающийся укусить какого-нибудь прохожего, но истерия прошла, так и не затронув главу католической церкви. И снова все забылось без каких-либо объяснений.

Истерический психоз в случае с монахинями современные психиатры неуверенно объяснили верой людей Средних веков во все сверхъестественное, а также социальной изоляцией монахинь, которая вылилась в их излишнюю восприимчивость и веру в рассказы о бесноватости. О запуганных послушниках того времени и говорить не приходится – они ловили каждое слово своих наставников и даже не смели подвергать их рассказы сомнению. Правда, результат этого психоза оказался более чем странным – мяуканье вряд ли можно назвать естественным процессом, вызванным паникой или прочими сильными эмоциями, почему мяукающие монахини до сих пор интересуют любопытных, а сама история не перестает удивлять, появляясь в подборках с интересными фактами и в сообществах в социальных сетях.

Конечно, интересно вспомнить такой своеобразный и забавный случай психоза, но массовая истерия Средних веков – это еще и жаркие выступления в пользу сожжения ведьм, и публичные казни, где люди с удовольствием наблюдали за происходящим и даже пытались внести свою лепту в события, начиная с выкрикиваемой брани, киданием камней и разного мусора и заканчивая попытками линчевать осужденного.

Кстати, более современные публичные казни, которыми отличился двадцатый век, примером истерического психоза вряд ли могут послужить – большинство из них проходило вполне цивилизованно и культурно, если такими определениями можно описать повешение человека или использование для его умерщвления электрического стула. Но проходило подобное событие как культурное мероприятие – со сценой, оборудованными зрительскими местами и светскими беседами, которые лишь в редких случаях омрачались слезами, проклятьями и индивидуальными истериками пострадавшей стороны. О средневековых кострах инквизиции того же сказать нельзя. Фанатично настроенная толпа зачастую вела себя совершенно безумно, требуя новых и новых казней, словно это зрелище было единственным развлечением для всех местных.

Согласно исследованиям Александра Чижевского, вся история человеческого существования пестрит вспышками массовых истерий. В большинстве случаев именно их можно назвать основным фактором, дестабилизирующим нормальное функционирование всех социальных институтов и систем общества. Многие религиозные идеи, лежащие в основе психических эпидемий, являлись началом для разрушения отдельных частей укрепившихся цивилизаций.

Сам Чижевский, среди «определений» которого числится и биофизик, и изобретатель, и философ, и поэт, считал, что все массовые психозы прошлого можно условно разделить на религиозные и религиозно-истерические. Он считал, что во всей текущей повседневности есть совсем небольшое количество моментов, полностью свободных от стихийного умопомешательства, в остальное же время его интенсивность зависит от интенсивности самой жизни и происходящих в ней событий.

Среди эпидемий Александр Чижевский выделял даже повсеместное распространение религий и сект, а также религиозные движения, популяризацию ритуалов покаяния и мученичества и невероятно распространившуюся веру в бесоодержимость. По его словам, в России с конца семнадцатого и в течение всего восемнадцатого века по-настоящему свирепствовали эпидемии коллективных самоубийств: утоплений, самосожжений, смертельных голодовок. Европа же особенно отличилась Крестовыми походами одиннадцатого-тринадцатого веков, которые, как и другие аналогичные события, российские психиатры еще в конце девятнадцатого века назвали эпидемическими душевными расстройствами.

В свою очередь, Шерешевский уточнил, что под психической эпидемией можно понимать только те случаи, когда у группы людей возникает одинаковая или максимально близкая по смыслу болезненная идея. Также эта идея должна вызывать сходные действия у своих носителей. Примерно в это же время в Западной Европе появились работы Габриэля Тарда и его последователя Сципиона Сигеле, знаменитого дедушки Фрейда и других известных докторов, описывавших массовую истерию с позиции изучения толпы и процессов, способных ее активизировать.

Новейшая история России лишь подтвердила все проведенные исследования в психологии. Одна только повальная любовь к телевизионным процедурам Чумака и Кашпировского чего только стоила, а также ритуальные самоубийства и даже убийства, которые планировало «Белое братство».

Интересно, что массовая истерия может принимать не только формы стандартного психического заболевания или приводить к неконтролируемому росту уровня паники в обществе, но и вызывать вполне себе реальные болезни. В Каире в 1993 году более 1300 школьниц оказались жертвами неизвестной эпидемии, характеризующейся потерями сознания и общей слабостью. Все началось с одной-единственной девочки, которая упала в обморок на глазах своих подруг, и завертелось, как снежный ком. В итоге выяснилось, что причиной была легкая внушаемость девочек, испугавшихся инцидента с их подругой, и возникший на этой почве у всех них психоз.

В 1995 году в сельской части Нигерии тоже стала развиваться загадочная болезнь, поразившая на этот раз 600 школьниц. Необычная природа этого случая заставила подробно зафиксировать всю клиническую историю. На этот раз первую девочку доставили в больницу с подозрением на инфекцию, в результате которой у той полностью отказали ноги. В течение последующих двух недель в больницу обратились уже и другие девочки с родителями, но их состояние нормализовалось через несколько суток после поступления в больницу.

Современного Лондона тоже коснулись подобные события, правда, последний яркий случай датирован 1970 годом, когда пациентки одной из психиатрических клиник столицы запаниковали, подозревая, что беременны. Истерия коснулась всех, даже девственницы, также находдившейся в лечебном учреждении. Паника началась после заявления одной девушки, уверенной в своей беременности, на мнение которой, вероятно, повлияла смерть ее беременной подруги, а закончилась лишь после многократных заверений врачей при отсутствии каких-либо признаков ожидания ребенка у всех пациенток.

Еще раньше, в 1939 году в Луизиане случилась целая эпидемия судорог, которая охватила, опять же, исключительно представительниц прекрасного пола, более подверженных внушениям и психологическому воздействию. Одна из девушек, чтобы привлечь к себе внимание, спровоцировала болезненную судорогу, списав ее на уроки танцев, и в скором времени огромное количество ее подруг мучилось от аналогичных болей в ногах.

История знает невероятное количество массовых истерий, возникающих беспочвенно или же более-менее осмысленно. Это и средневековые танцы до потери сознания, истории о которых пугают до сих пор, и страх конца девятнадцатого века перед поцелуйными клопами, и уже совсем современная паника, касающаяся опасности продукции «Coca Cola». Пожалуй, только коллектив умелых психиатров сможет отделить настоящий психоз от ситуации, не имеющей в своем основании истерии или другой эпидемии.

Митинги, демонстрации, в частности, яркие и агрессивные бунты – все это в равной степени сложные и простые формы массовой истерии. Простые они, поскольку в толпе либералов, вышедших на улицу, вряд ли кто-то будет пугающе мяукать или танцевать до упаду в прямом смысле этого слова, но сложные, так как реакции, протекающие в подобном обществе, практически не поддаются контролю, происходят совершенно стихийно.

Тут любой оратор, взобравшийся на трибуну, может стать движущей силой, толчком вперед, способным завести в толпе механизмы индукции и превратить ее настроение в агрессивную мощь, настоящий ураган людских тел или даже поток людской крови. И если мирный протест оборачивается грандиозной бойней, если митингующие на улицах попадают в учебники по истории, значит, дело было не в простом недовольстве, но и в истерии, охватившей толпу на улице.

Конечно, самыми яркими событиями оказались религиозные истерии. Это связано с тем, что любой индивид, охваченный очередной религиозной идеей, с легкостью становится частью единой массы и легко движется в сторону полной дестабилизации всего человеческого общества. Правда, даже в этом случае все-таки желательно какое-то давление извне, например, наличие харизматичного вдохновителя, но и оно необязательно.

Рассматривать массовый истерический психоз можно с разных точек зрения: коллективного девиантного поведения, стадного эффекта, легкой внушаемости человеческой психики, обострения психических проблем, которыми в какой-то степени обладает каждый человек, сильнейших панических атак, большого количества развивающихся в обществе фобий и любых других. Главное, чтобы эти версии были из способных объяснить внезапно проявляющиеся действия, что затрагивают большие массы людей, но при этом не являются типичными для них.

Подобное поведение, вызванной любым организующим фактором, в большинстве случаев весьма опасно и несет серьезную угрозу остальному обществу. Но вечное существование обезумевшей толпы уже закрепилось исторически, так что знание о массовых истериях лишь позволяет изучать подобные явления, но пока что не дает возможности с ними бороться.

 

Комментарии :